Юбилей, который заведующий первым хирургическим отделением четвертой городской больницы Брянска Виктор Барщевский, отметил 12 декабря, стал хорошим поводом для беседы. В ходе общения со специалистом такого высокого уровня всегда появляются некоторые «штрихи к портрету», позволяющие как поглубже заглянуть в его внутренний мир, так и получше разобраться в имеющих место быть проблемах, которые хирурга, четверть века отдавшего любимому делу, не оставляют ни в будни, ни в праздники — они тоже часть его жизни.
— Виктор Константинович, года три назад, помнится, вы мечтали о новых, современных, видах «вооружения», без которых высококлассным хирургам вашего отделения, чтобы выполнять операции по новейшим методикам, никак не обойтись. Осуществляются мечты?
— Вижу, что много делается сегодня в нашем здравоохранении. Но то, что ожидалось и о чем мечталось, пока не свершилось… Много сделано по родовспоможению, туда уходят большие деньги — это, конечно, важное направление, строится онкодиспансер — для этой категории больных это большое благо, но и для нашей группы больных хотелось бы, конечно, к проведенному ремонту добавить и современное оснащение.
— Уникального оборудования у вас не появилось…
— Скорее, наоборот: то, что есть, устаревает. Общая хирургия не считается почему-то приоритетным делом. Но люди как болели экстренной хирургической патологией, так и продолжают болеть — и сейчас даже больше, чем раньше. В поликлиниках все больше появляется всего нового, но почему-то и тяжелых, запущенных, больных тоже все больше. Адекватно больные в поликлиниках не обследуются. Часто пациенты приходят к нам, и мы вынуждены их дообследовать. Перепроверяем анализы, находим другую патологию. Доктор в поликлинике нашел камни в пузыре — сразу отправляет больного на операцию. Но человек пришел совсем с другими жалобами. Делаем фиброгастроскопию — там язва или опухоль желудка. Или опухоль толстой кишки. К сожалению, это часто бывает.
— Поликлинические врачи не в состоянии?
— В состоянии. Но проще найти одну болезнь и отправить в стационар. А здесь ведь я уже за больного полностью отвечаю. Он же не в парикмахерскую пришел постричься, после чего через месяц у него снова отрастут волосы, даже если парикмахер и плохо его постриг. Хирург халтурить не имеет никакого права. Больной пришел с диагнозом, но по жалобам я вижу, что беспокоит-то его совсем другое.
— Если ответственность на хирурге, то, наверное, и приоритет в обеспечении «инструментом» должен быть у него. Парадокс, как говорится, и перегиб. Модернизация позволила забросить в районы современное оборудование — залпом, но там ведь нет кадров. Пушки есть, а стрелять некому?
— Первичное звено, на которое был сделан упор, сейчас обеспечено оборудованием, но оно не везде работает. Нам же, например, ничего не пришло. А программа модернизации в ноябре закончилась. Немножко повысилась зарплата. Это почувствовалось. Но на приобретение серьезного оборудования нужны серьезные деньги. А их у нас нет. Операционный стол, лампа, УЗИ-аппарат, рентген-аппарат, хорошие реанимационные аппараты, дыхательные аппараты — на все это нужны хорошие деньги.
— На чем вы специализируетесь?
— Наша больница специализируется на лечении больных с желудочно-кишечными кровотечениями и на экстренной хирургической помощи…
Владимир Леонидович Лунев единственный в области владеет эндоскопическими папилосфинктеротомиями и методами ЭРХПГ (эндоскопическая ретроградная холоангиопанкреатография). Он когда-то начинал работать в нашей больнице, осваивал эти методики еще в девяностых годах, потом с ними ушел в областную больницу и сейчас вернулся к нам. Сейчас к нам идет огромное количество больных с механическими желтухами. Без этой методики больные нуждаются в больших операциях с большим процентом летальности, послеоперационных осложнений, с длительным койко-днем… При таком же методе всё обходится двумя — тремя днями. Новая методика, когда-то она оплачивалась как высокотехнологичная операция, сейчас нет — высокотехнологичными операциями кроме нас их никто уже не считает. Но на сегодня кроме как в нашей больнице этой методики нет нигде. Вот есть у нас «левша» и всё!
— То есть не все зависит от оборудования… Нужен еще и опыт?
— Конечно. Он этим уже двадцать лет занимается. Но не только опыт… У него это получается. За эти двадцать лет многие эндоскописты в Брянске пытались освоить эту методику, но как-то в других руках она идет не так хорошо, как у Лунева.
— Под эти б «руки золотые» еще бы и аппаратуру приличную…
— Нужен хороший рентгеновский аппарат. Дуаденоскопами и расходниками мы обеспечены.
— Если в районах оборудование простаивает…
— Ход вашей мысли понятен… Но ни один главный врач не признается, что у него что-то простаивает…
— А вместо рентген-аппарата ему что-нибудь другое из того, что очень нужно, но будет каждый день работать и приносить пользу…
— Тогда будет нецелевое использование средств…
— Нет выхода? Но вот же с больными, кажется, удалось разобраться — они теперь могут сами выбирать, где им лечиться…
— Если мне звонят и спрашивают, можно ли к вам прийти, я, конечно, говорю, что можно. Многие приходят по рекомендации своих друзей или соседей или родственников или медработников, которые хорошо знают, кто, что и где может…
— Загрузка…
— Перегрузка. На протяжении последних лет идет сокращение хирургических коек, стационарная хирургическая помощь сокращается, мы переходим на европейские стандарты, когда человек пришел утром на плановую операцию, в этот же день прооперировался, и на следующий день пошел своим ходом домой. Хороший стандарт, но он сможет работать, когда перестанет оплачиваться койко-день. Потому что сейчас наши затраты на операции гораздо больше того, что нам оплачивают страховые компании. Нам оплачивают только койко-день. Платят не за то, что мы делаем, а за то, что больной здесь лежит. Фактически, когда мы выписываем больных после лапароскопических холецистэктомий, мы экономим деньги страховых компаний, которые являются посредниками между фондом социального страхования, фондом обязательного медицинского страхования и больницей. Фактически вместо того чтобы выставить счет за двенадцать койко-дней, мы выставляем счет за четыре койко-дня. Это при том, что больной получил всю необходимую помощь.
Скорая помощь очень много везет больных с подозрением на экстренную хирургическую патологию. Всех осматриваем, никому не отказываем, госпитализируем…
— «Скорая» к вам хорошо дорогу знает?
— Проблема скорой помощи — малоопытность. Там ведь сегодня мало кто работает больше двух — трех лет. Москва всосала всех докторов и всех опытных фельдшеров. Редко кто имеет там нормальный стаж работы. Это проблема. Если еще лет десять назад я знал в лицо и по имени каждого фельдшера и каждого доктора, который приезжал ко мне, то сейчас каждый месяц все новые и новые лица. Врачей на «скорой» почти не осталось. Работают фельдшерские бригады.
— «Эмигрируют» и анестезиологи…
— Проблема большая. И не только для нашей больницы. Это везде. Ответственность очень высокая, а зарплата не очень. Приобретают небольшой опыт — специальность ведь востребована — и уезжают туда, где глубже — в Москву и в Московскую область. Там зарплаты несопоставимы с нашими. И не только уезжают, как говорится, жить и работать. Я знаю несколько человек, которые живут в Брянске, а работают в Москве. Ездят постоянно дежурить. Туда — обратно.
— Но вас-то вот как-то не засосала столица, Виктор Константинович…
— Хирургов там своих хватает. Максимум, что там доступно — ассистировать, вести больных, можно попасть в поликлинику. А того, что я могу делать здесь, ни в одном столичном учреждении мне никто делать не позволит. Там все эти ниши заняты. Здесь постоянно растешь, а там все, считай, надо начинать с нуля.
— Сколько вы в этой больнице?
— Двадцать семь лет…
— Все мечутся в поисках счастья туда — сюда, а вы его как-то тут сразу нашли…
— Можно и так сказать. В принципе, я счастливый человек. Получаю от своей работы огромное удовольствие. Но счастье ж не только в работе. Оно еще и в семье, в близких, в друзьях…
— Семья у вас, знаю, медицинская.
— Жена — тоже доктор. Заместитель главного врача областной станции переливания крови — Лариса Петровна Барщевская. Отец — Константин Григорьевич Барщевский — тоже врач. Всю жизнь он проработал главным врачом участковой больницы в Рославльском районе Смоленской области. Был единственным врачом на всю округу — на все руки мастер: и терапевт, и рентгенолог, и акушер-гинеколог, и физиотерапевт, и хирург, и травматолог — классический земский врач. То, что он в свое время делал, сейчас уже невозможно.
— И вот вы, глядя на него…
— Тут такой нюанс: я в детстве болел много, а отец был крепкий мужчина — он никогда не болел. И я для себя нашел ответ на злободневный вопрос «почему он не болеет?» «Потому что он врач, — думал я, — врачи же не имеют права болеть — они придуманы, чтобы лечить других». Это мои первые воспоминания — детские. А потом — да: я видел, что это за работа — отец был врачом круглые сутки: и в поликлинике, и на дежурстве, и дома, и в дороге. Кому-то плохо — тропинку к доктору знали все, это было и быстрее «скорой», и надежнее. Портфель со всем необходимым для оказания медицинской помощи всегда был при нем. Он никогда с ним не расставался. И никогда никому не отказывал в помощи.
— И он посоветовал…
— Нет, совета не было. Решил я это сам для себя. Каких-то сомнений по поводу того, кем быть, не было. Но можно сказать, что отец «не возразил». И уже на пятом курсе института, когда я определился и сказал ему: «Пап, пойду я, наверное, в хирургию…», он слегка задумался и после некоторой паузы с какой-то долей осторожности сказал: «Ну, давай, попробуй». Тогда еще был период романтизма и многие хотели стать хирургами, а сейчас эта романтика, к сожалению, потихоньку уходит. Это ведь профессия, которая требует уйти в себя с головой, а отдачу начинает давать очень не скоро. Первые десять лет точно никакой отдачи не бывает. Учеба, учеба и учеба. Запомнил еще одну отцовскую фразу: «Ты запомни, — говорил он, — что хирургом можно стать только тогда, когда тебе ассистируют лучше, чем ты оперируешь». Мне повезло еще и в том, что мне ассистируют лучше, чем я оперирую.
— У вас в отделении полный порядок в этом плане?
— Не только в отделении. Ассистент — это не только тот человек, который стоит напротив… Хотя первый год это так: ассистенты — твои учителя. Те, у кого ты учишься. А со временем… Ассистенты — вся операционная бригада. Анестезиолог, операционная сестра, врачи, которые ведут больных до и после операции, это диагностика, это медсестры, вспомогательные службы. Это команда. Это все, кто помогает лечить больного. Когда спрашивают больного, кто его оперировал, он всегда четко назовет фамилию доктора, ответственного за операцию, но на самом деле с этим человеком работают очень много людей. И, может быть, фамилия, которую запомнил больной, не всегда основная.
— Ваш младший сын тоже без подсказок определился и сделал выбор в пользу медицины?
— Да, в пользу стоматологии. Он учится на втором курсе стоматологического факультета Тверской медицинской академии.
— А старший?
— Он программист. Не пошел в медицину. Но зато он уже осчастливил нас двумя внуками: вернее внучкой и внуком. Три года и один год — самый прекрасный возраст…
— Понимают, что и дедушка — доктор, и бабушка — доктор…
— Внучка, конечно, догадывается — видела меня в халате… — таком же, как у Айболита…
— Беседа за чашечкой кофе с супругой вряд ли обходится без медицинской тематики…
— Не без этого. Это же наша жизнь. Но я стараюсь в семье не все новости озвучивать — здесь очень много боли. О больных и их болячках мы не говорим, не тащим их в семью, но чисто корпоративными новостями, конечно, обмениваемся — кто куда пришел, кто куда ушел — это нормально. Вообще-то, я стараюсь дома переключиться на что-то другое.
— В выходные дни переключаетесь на диван?
— На дежурства. Но, когда появляется свободное время, обязательно езжу к матери, она живет на Смоленщине, в сельской местности, в Якимовичах — помогаю с какими-то проблемами разобраться, их у пожилого человека всегда хватает. Летом расслабляюсь на даче, в Жуковском районе — для баланса сил очень полезно покопаться на грядке… А на диване хоть и люблю поваляться, но такое счастье выпадает очень редко. Зато баня — раз в неделю — это закон. Если по какой-либо причине пропущу сеанс банной терапии, чувствую, что чего-то не хватает — этот ритуал у меня из глубокого детства.
— Вы, так чувствуется, человек крепенький — наверное, дружите и со спортом?
— Люблю физические нагрузки, но на спорт просто не хватает времени, только на утреннюю зарядку могу себе позволить выделить минут пятнадцать — двадцать.
— Как юбиляру могу и такой традиционный вопрос задать: ваше хобби?
— Раньше это был мой первый автомобиль, которому я отдавал все свободное время. Это был УАЗ-31512 — вездеход — тот самый автомобиль, про который говорят, что, чтобы проехать сто километров на нем, надо сначала полчаса поваляться под ним. Сейчас у меня «Тойота»: знаю, куда вставить ключ зажигания и куда залить бензин, остальное как-то само по себе работает. И я открыл для себя, что просто ездить на автомобиле — это гораздо интереснее, чем регулярно перебирать его по косточкам.
— «Хирургического» вмешательства не требуется?
— Никакого. УАЗ можно ремонтировать и на колхозном дворе, а современные автомобили, если с ними вдруг что-то случается, лучше отвезти к хорошим «врачам», в хороший автосервис.
— Как и в медицине — все хотят в случае «поломки» попасть к хорошему хирургу…
