Есть такая миссия: общество спасать

23 октября 2014

Всего несколько строк официальной хроники — «Указом Президента Российской Федерации В. В. Путина от 14 августа 2014 года № 568 «О награждении государственными наградами Российской Федерации» за большой вклад в развитие здравоохранения, медицинской науки и многолетнюю добросовестную работу почетное звание «Заслуженный врач Российской Федерации» присвоено заместителю главного врача государственного автономного учреждения здравоохранения «Брянской областной противотуберкулезный диспансер» Ерохиной Елене Вальтеровне», — а за ними тридцать три года работы во фтизиатрической службе…

Если вам немного за тридцать…

Сергей Васильевич Гаврилюк, главный врач областного противотуберкулёзного диспансера, не перестаёт восхищаться: «Вы знаете: Елена Вальтеровна в самом расцвете творческих сил, а у неё уже пять внуков… Она их просто обожает, а мы ей по хорошему завидуем…»

Как ей это удалось? Для ожидающих, что счастье однажды свалится с неба, есть профилактическая шуточная песенка «…Даже если вам немного за тридцать, есть надежда выйти замуж за принца…» Она своего принца обнаружила еще в студенчестве, он был недалеко, рядом — в той самой группе, в которой они вместе учились в медицинском институте в Москве. И в результате естественного хода событий у неё на пятом курсе родилась замечательная дочка. А когда ей было за тридцать, она уже вовсю командовала боевыми действиями на фронтах борьбы с туберкулёзом в нашей области.

Муж, за которым она и последовала по направлению в Брянск, работает в первой областной больнице заведующим отделением анестезиологии и реанимации перинатального центра. У неё двое детей, которые, как и мама с папой, получили медицинское образование: дочка закончила московский мединститут, сын — смоленский. Сейчас они обосновались и успешно трудятся в Московской области. Дочь — педиатр. Сын — нейрохирург. И их тоже не потребовалось уговаривать внести свой достойный вклад в выполнение плана повышения демографической шкалы. У дочки трое детей, у сына двое. Так у Елены Вальтеровны и получилось богатство: два внука и три внучки. Причем есть тут ещё и один немаловажный ценный нюанс: самую младшенькую назвали Еленой. Понятно, в честь кого.

Дети пошли по стопам родителей, как в свое время и она пошла по стопам своего папы, известного врача. Образовалась уже разветвленная крона семейного медицинского древа. Найдется ли в ней в перспективе место и внукам? А то! Если и не все, то некоторые, как можно догадаться, обязательно останутся верными династии, потому что, если еще чуть-чуть углубиться к истокам, то выяснится, что и бабушка-то у нее тоже была медицинским работником, а точнее медицинской сестрой.

Вообще, папу, как она хорошо знает, всегда больше тянуло к технике, и врачом он становиться не собирался. Однако всё совпало: и в медицину попал навсегда, и с техникой всю жизнь имел дело ежедневно и постоянно, потому что, получив медицинское образование, работал врачом-рентгенологом в областном онкодиспансере. Он был прекрасным диагностом, известным и любимым врачом города. Вот там, в солнечном Узбекистане, в городе Ургенче, где они жили, и прошло её счастливое детство.

Школу закончила с медалью. С золотой! По тем временам — достижение редкое, тогда ведь медали еще не раздавали массово, как шоколадки, и получали их, действительно, лучшие. В Узбекистане оставаться она после школы не захотела и поехала покорять Москву. Повезло сразу — первую высоту взяла с первой же попытки. Хотя планка была установлена, казалось, на недосягаемой отметке: конкурсы в медицинские вузы были запредельные, а в столичные тем более. Она считает, что не упустить свой шанс и помогла ей школьная золотая медаль.

Папа сыграл свою роль. Но только лишь в выборе профессии. Он подсказал ей в нужный момент верное направление. С химией в школе всё было не просто отлично, а даже больше — любимый предмет. В Узбекистане очень много учреждений, связанных с газовой отраслью. Газ добывали и транспортировали по магистралям, поэтому компрессорных станций там было больше, чем железнодорожных. Потом даже в Брянске она встречала людей, которые когда-то, в те времена, жили и работали в Ургенче. То есть через эту систему газопроводов прошли очень многие. И ей тоже это счастье светило очень ярко. Со знакомыми и родственниками обсуждалась активно только одна тема: как она поступит в институт газа и нефти имени Губкина и будет жить с этим престижным дипломом припеваючи. Казалось бы, победительнице республиканской олимпиады по химии прямая дорога в золотое нефте-газовое будущее, но тут папа и сказал свое веское слово: «Нет, дочка, ты должна пойти в медицинский институт!» И всё. Приказы, как говорится, не обсуждаются.

Замуж за парня из Брянской области, с которым они вместе учились в одном медицинском институте и в одной группе, она вышла на третьем курсе, а когда на пятом курсе родила дочку, ей снова повезло. Не пришлось даже брать академический отпуск. Это был олимпийский год — 1980-й. Подготовка к олимпиаде шла строго по плану, в соответствии с графиком, поэтому семестр сделали коротким. Она успела всё успешно сдать по этой ускоренной программе и успешно родить — в апреле. Даже не думая, что угадаю, уточнил на всякий случай: «Ну, не 12-го же апреля?» Оказалось, что двенадцатого. Всё в «десяточку»: и в олимпийском году, и в День космонавтики. Будешь специально стараться — не получится. Судьба, однако.

Главное оружие

У врачей арсенал известный: слово, травы и нож. С травами и ножичком понятно — таблеток изобилие, хирургия на подъёме… А вот какую роль играет слово — неужели оно эффективно лечит?

Елена Ерохина считает, что его не случайно ставят на первое место. И в диагностике, и в лечении успех, она уверена, процентов на сорок зависит от слова. Нужно уметь услышать, поговорить с пациентом, вызвать доверие. Может быть, как она полагает, есть только один процент людей, до которых нельзя достучаться.

— Разумеется, высокие технологии для диагностики и лечения имеют очень большое значение, всё возрастающее, — говорит Елена Ерохина. — Но наши врачи превращаются в инженеров, в механиков. Нужны, конечно, новейшие методы, современные исследования, но мы даже не замечаем, как мы сейчас разговариваем. Если что-то заболело, не говорим, что надо пойти к врачу, а говорим, что «надо сделать МРТ», «надо сделать КТ»… Каждый день звонки: «У вас делают КТ?» Спрашиваешь, кто назначил КТ, пациент отвечает, что «хочет сам…» А с доктором вы посоветовались, а знает ли ваш врач, что вы собираетесь делать… Медицина превращается в механику. Но ведь совершенно недостаточно для точной диагностики того, что показывают анализы. Правильный диагноз может поставить только доктор. И никто другой.

Какой станет медицина в будущем, можно только догадываться. Но в туберкулёзной службе слово остаётся «в цене». Это, может быть, даже главное оружие. Здесь без него никак не обойтись. Другое дело, что не все пациенты одинаково слышат, но даже у самых социально запущенных людей, если ты к ним относишься по-человечески, загораются глаза. Именно словом, подчеркивает Елена Ерохина, удаётся «достать» их из той глубочайшей депрессии, в которой они пребывают годами. И у них появляется желание лечиться.

Лечение туберкулёза очень сложное и очень длительное. Оно трудно переносится. А в семье у человека неполадки, он не работает давным-давно, все махнули на него рукой, сразу восстановить его невозможно. Только благодаря теплому слову — каждый день понемножку — он постепенно оттаивает, начинает верить, что в нём видят человека, что его здоровье кого-то заботит.

В диспансере работает школа пациента. Там с больными беседуют, разговаривают. Врачи других специальностей могут и не понять: зачем столько времени тратить на эти пустые разговоры? А здесь важно настроить пациента на лечение, на стремление адаптироваться в общество. Человек попал в диспансер в таком состоянии, что даже не помнит, когда он в последний раз нормально обедал. И часто только благодаря грамотно произнесенному слову удается выработать у больного мотивацию к жизни.

— Но ведь и у врача тоже должна быть мотивация, — говорит Елена Ерохина. — Не только материальная. — Как работают хирурги? Прооперировали, спасли человека — у них такое моральное удовлетворение! А у нас? Какой стимул? Материальный? Он очень слабый. Конечно, человек идёт на работу, чтобы обеспечить благополучие своей семьи. Но главное — мало кто задумывается об этом — мы лечим общество! Это благородная миссия. Мы изолируем больного человека, опасного для общества, защищаем от него здоровых людей, детей.

Кстати, это очень иногда сложно сделать. Выявляют, усаживают больного в машину и везут в больницу. По дороге оптимистично и ласково объясняют, что сейчас уложат его в чистую постель, будут вкусно, усиленно и регулярно кормить, что он будет сладко спать на свежем воздухе и получать бесплатно эффективное лечение. Так он умудряется на ходу выскочить из машины и убежать.

Опыт сам не придёт

Она пришла в туберкулёзную службу в 1981 году. Может сравнить, как было раньше, как есть сейчас и даже сделать прогноз на завтра. Тогда, в советские ещё годы, лечили даже очень малюсенькие процессы. Приходили люди с хроническими бронхитами — человек покашливает себе спокойно и не обращает на это внимание. Тут же он попадал в поле зрения фтизиатров, которые не отставали от него, пока не убеждались, что туберкулёза там нет. Но если находили даже очень маленький очаг, строго контролировали ход лечения. Сам пациент не обращает внимания на плохое самочувствие, очаг-то очень маленький, не мешает. Всю опасность хорошо понимали только врачи-фтизиатры. Увильнуть от лечения было нельзя. Сейчас — для сравнения — эти процессы даже не выявляются.

Маленькие процессы, кстати, имеют место быть у людей социально благополучных. А они сегодня, как правило, грамотные. Открыли интернет, прочитали, в аптеку сходили — «пролечились». А потом попадают в диспансер, но уже не с маленьким процессом. Туберкулёз — не насморк, сам не пройдёт. А противотуберкулёзные препараты — совсем не конфеты, это очень тяжелые лекарства. И тут уже приходится прибегать к сложным схемам лечения. Врачу нужно очень постараться, чтобы подобрать правильное средство. Но и это ещё не всё. Искусство фтизиатра не только в том, чтобы назначить лечение правильными лекарствами, а еще и в том, чтобы удержать схему лечения. Казалось бы, есть в арсенале десять препаратов, лечи себе спокойно. Однако микобактерию так просто не одолеешь, её можно победить только, если точно подобрать то, что она «не любит» и давать ей это строго «по расписанию». Тогда это будет для неё смертельным оружием. Ко всем новым препаратам туберкулёзная палочка очень быстро приспосабливается. Она, как говорит Елена Ерохина, генетически грамотная. Каждая ферментативная система кодируется несколькими генами. Повреждают систему и уверены, что теперь-то она не будет «дышать» — победа! Но она тут же включает другую систему (резервную) и спокойно продолжает жить. Вот почему справиться с нею практически невозможно. Казалось бы, всё — придавили её окончательно, но она «воскресает» и становится еще более патогенной. Так, с переменным успехом, и продолжаются боевые действия. Новые препараты применяются, но на смену им должны приходить еще более эффективные, потому что имеет место быть множественная лекарственная устойчивость. Какое из арсенала средств «самое то»? Сложная задача. Пока её успешно решают в областном противотуберкулёзном диспансере. Кадры опытнейшие. Но кто придёт им на смену?

— Не могу понять, — сетует Елена Ерохина, — почему не хотят услышать, что с кадрами во фтизиатрии катастрофа. У нас в диспансере, например, укомплектованность врачебными кадрами составляет всего тридцать восемь процентов. Причем, значительная часть врачей — пенсионного возраста. Что ждёт нашу службу через пять — десять лет? Просто так, сразу, не станешь фтизиатром. Лет десять нужно. Это если вакансии заполнить. Во фтизиатры пойти в последнее время мало кто мечтает. Встреча с этой инфекцией для молодых очень опасна. И вот вам ситуация: костяк уйдёт, учиться не у кого будет, придёт начинающий доктор, а у кого ему перенимать опыт? Опыт уйдёт вместе с ветеранами. И всё с начала? Как в сороковые годы прошлого века, когда экстренно создавалась фтизиатрическая служба? Тогда завлекали врачей зарплатой, которая отличалась очень заметно. Давали квартиры. Льготы были привлекательные.

Кстати, советская фтизиатрия сделала колоссальный рывок в лечении туберкулёза. В самом начале, в тридцатые годы, заболеваемость доходила до 200-300 человек на сто тысяч населения, а в 1986 году в Брянске заболеваемость была всего двадцать восемь на сто тысяч. Девяносто пять процентов больных излечивались! То есть практически все. На каждый ФАП ходил фтизиатр, просматривал картотеку. Если кто-то не прошел флюорографию, это становилось предметом серьезнейших разбирательств с вытекающими последствиями.

— В городской санэпидстанции была такой врач-эпидемиолог Роза Борисовна Шапиро, — вспоминает Елена Вальтеровна, — она меня учила проводить проверки бескомпромиссно. Конечно, всегда сначала был чай, но потом: «Ну, ребята и девчата, — говорила Роза Борисовна, — чай был вкусный, а теперь…» И всем доставалось, как говорится, по первое число.

Одинаково богатые

С подружками из солнечного Узебкистана она не общается по той простой причине, что сразу после распада Союза все они разъехались. Правда, двоюродный брат остался в Ташкенте. И иногда они встречаются. А больше друзей в Германии. Она ведь немка. И отец — немец, и мама — немка. Все из той самой когорты, которая в свое время, перед войной, была выслана. Так и попали в Узбекистан. Сегодня она бывает в Германии часто. Знает, как там всё устроено и как там всё работает.

Её мама, после того как туда переехала, серьёзно заболела. Онкология. Но она ни одного дня в стационаре не лежала. Все ей делали амбулаторно. Она получила четыре курса химиотерапии, приходила сама, ей делали процедуры, и она уходила домой. Для того чтобы больного положили в стационар, ему уже нужно было «не шевелиться». Дорогостоящая помощь в стационарах оказывается там только в крайних случаях. Уровень жизни высокий, условия жизни хорошие, доступность медицинской помощи обеспечена. Человек может приехать в госпиталь на своем транспорте или его могут привезти — с этим проблем нет. Но в целом — те же проблемы. Там даже назначают такие «устаревшие» препараты, которые у нас бы никто уже и не назначил. Например, у её племянника заболело горло, так его лечили одним пенициллином. Причем — таблетками. И что самое интересное, он действует.

Брат — инженер-электронщик, работает на BMW электриком, хотя диплом защитил. Настраивает роботов, когда это необходимо. Тоже творческая работа, и он доволен. Вообще, людей там делят на четыре сорта: западные немцы, восточные немцы, немцы-переселенцы, а потом все остальные — югославы, турки… Система работает четко: эти занимают такие рабочие места, эти — такие, эти — никакие.

— Заболеваемость туберкулёзом там очень низкая, — рассказывает Елена Вальтеровна, — но сказать, что там, например, нет бомжей нельзя: была в Дюссельдорфе — там у меня сестра живет, иду, прогуливаюсь и вдруг — знакомый пейзаж: лежит на скамеечке экземпляр. И что? Подходит полицейский, просит документ. Это строго, это есть у каждого: там, в документах, все написано — обработан ли он на предмет педикулёза, обработан ли он на чесотку, прошел ли обследование на туберкулёз, к какому пункту горячего питания прикреплен. Полицейский предлагает пойти в ночлежку, но бомж отказывается: «Мне и тут хорошо». И его, пока тепло, оставляют на свежем воздухе. Но и в следующий раз полицейский мимо не пройдёт — проверит документы.

Откуда там деньги на социальные программы? Подоходный налог — сорок процентов. Не разбогатеешь, однако, сколько не старайся. Это оставляет неутоленной жажду наживы: сколько ни «хапай», а половину отдашь в пользу бедных. Зато все «одинаково богаты» — живут в чистоте, в тепле и уюте. А что это даёт? Гарантию. Если даже ребенок и попадёт в ореол этого обработанного бомжа, он не заразится.

Этому социально неблагополучному тунеядцу дают там около десяти евро в день «на прочие нужды». Вот интересно, если б нашему асоциальному гражданину столько давать, что бы он делал?

— Даже если давать пятьдесят рублей в день, — уверена Елена Ерохина, — они бы приходили и лечились амбулаторно и регулярно, а, следовательно, становились бы потенциально не опасными.

Не такие уж и большие деньги, если даже умножить на всех потенциально опасных. Может быть, когда мы все тоже станем «одинаково богатыми», эти средства вполне реально можно будет пустить на профилактику туберкулёза.

В субботу вечером…

В пятьдесят два года она освоила компьютер. Признаётся, что очень долго не могла к нему подойти. Была уверена, что сможет обойтись в этой жизни и без компьютера. Достаточно ведь прекрасных книг, думала она. Но жизнь заставила пойти в ногу со всем миром. Она в буквальном смысле «взяла себя за шкирку» и усадила за компьютер. Зато теперь вот регулярно общается с детьми по скайпу.

— Хобби?

— Нету.

— Не может быть… Машину-то хоть водите?

— Нет. Муж всё подталкивает — давай за руль… А я даже на пассажирском сиденье не могу спокойно смотреть, как водят сегодня автомобили. Все всё нарушают. Это не по мне. Я стану посреди дороги и перекрою движение, если меня неправильно обгонят…

Но все-таки выяснилось, что любимое развлечение у неё есть. Когда приезжают в гости дети и внуки, она их балует своими фирменными пирожками и компотиками. Это строго обязательно. Очень любит готовить и вкусно кормить.

Кто к кому чаще ездит в гости? Чаще они с мужем — туда. А дети приезжают по очереди: то сын с семьей, то дочка с семьей. Практически все дни рождения отмечают вместе. Представьте себе такую арифметику: девять человек — они с мужем, получается, размножились почти в пять раз — и так удачно все родились, что дни рождения разбросаны по всему году, каждый месяц — праздник. Самая старшая внучка Варя родилась в декабре, Рома — в августе, Саша родилась — в сентябре, Ваня родился в марте… Ну, вы догадываетесь, какого числа? Правильно — восьмого, подарок всем женщинам. Лена родилась 21 июня. Она сама — в ноябре, муж — в феврале.

Кто из внуков больше всех приятно удивил? Варя. Вдруг однажды выяснилось, что она очень хорошо поёт. Пошла в музыкальную школу, и там сразу сказали, что вместо положенных восьми она закончит школу за четыре года. Отметили очень хорошие вокальные данные. Кто знает, может быть, еще услышим и увидим это дарование на «Детском голосе».

— Вот в кого она?! — искренне удивляется Елена Вальтеровна, сама, между прочим, в свое время окончившая музыкальную школу по классу фортепиано…

У неё мало свободного времени. Но в субботу вечером, когда все дела поделаны, она тихонько устраивается в уютном кресле и наслаждается своим любимым Бетховеном. В этой великой музыке есть что-то и про её счастливую жизнь.

Владимир Волков

Категории:


Комментарии

---