50 лет в торакальной хирургии

16 июля 2014

Пятидесятилетие своей трудовой деятельности в торакальной хирургии 29 июля отметит хирург Брянского областного противотуберкулезного диспансера, заслуженный врач РФ, автор трех патентов на изобретения при лечении туберкулеза Геннадий Васильков. Из этих пятидесяти в течение сорока трёх с половиной лет он был заведующим торакальным отделением, а сейчас возглавляет операционное. Он — первый и единственный хирург в области, который ввел инновации в хирургическом лечении туберкулеза. Доктор Васильков делал спасительные операции и возвращал к жизни людей, которым стандартные методы уже не помогали.

Хирургия стала его, если можно так сказать, вторым домом. Потому что он всегда жил и живёт ею. Было и такое, что в течение двух лет он заведовал двумя отделениями одновременно, и одновременно оперировал сразу на двух разных этажах, поднимаясь и опускаясь. Однажды оперировал на лёгких четырнадцать часов, одна операция сменялась другой…

У него много удивительных штрихов в биографии. Например, два дня рождения! И два свидетельства о нем. Одно из них от 30 июня 1941 года, второе от 3 марта 1942 года, выданное волостной немецкой управой в оккупации (коллеги по работе и друзья поздравляют его с этими днями дважды в год). После окончания школы ему не было ещё 17 лет, нужно было поступать в институт, а шестнадцатилетним его бы туда не приняли. Пришлось пойти на хитрость: написать заявление об утере свидетельства о рождении. При оформлении нового попросили назвать дату. И Гена Васильков «честно признался», прибавив немного, что и помогло ему стать студентом. При заполнении же графы «социальное происхождение», он столкнулся с другими трудностями: ничего не мог написать, так как ни в одну категорию не подходил. Его нельзя было отнести ни к крестьянам, ни к рабочим, ни к интеллигенции…

Родился в захолустной деревеньке Гнездово в Смоленской области. Его мама совсем не знала грамоты — тогда это было «не модно», но отец прошел университеты — у него было целых четыре класса образования. Придя с войны, где в дополнение ко всему был в плену, глава семейства ударился в пьянку, от которой скоро умер. В семье росло пятеро детей, Геннадий был младшим. В школу с шести лет пошел. Старший брат с собой повел и научил: мол, скажи учительнице, что ты не маленький, что тебе уже семь лет. И мальчугана, которому от горшка и двух вершков не было, приняли. Только через месяц родители узнали о том, что младшенький-то первоклассник уже.

С малолетства Геннадий, чтобы не умереть от голода, научился кормиться сам, рано стал работать. Вспоминает, как ребенком, которому не было и шести лет, выполнял какую-то работу: шел зимой, в пять утра, по пустынному шоссе, тащил сани за восемь километров в соседнюю деревню. До сих пор помнит, как увидел в темноте сову с большими глазами, как от страха тогда волосы дыбом поднялись. В другой раз разглядел в темноте волчьи огоньки и, не помня как, забрался на макушку высокого дерева. Волк, а их на Смоленщине тогда было много, постоял с полчаса, но не стал ждать добычу, убежал: видимо, был не очень голодный.

Геннадий Васильков несколько раз умирал. Согласитесь — не каждому это удаётся. Одна из бывших соседок рассказала, что впервые это было, когда ему и года не исполнилось. Уже помыли крохотное тельце, начали готовиться к похоронам, но ребенок вдруг зашевелился. Что с ним тогда случилось, никто не знает, родственники уходили от ответа. В другой раз он умер от крупозной пневмонии, но опять очнулся и выжил. Сам. Врачам его родители никогда не показывали. В восемь лет Гена чуть насмерть не замерз. Мороз за 30 был, а родители отправили его пешком к родственникам в деревню — за 12 километров, на последнем километре он выбился из сил, упал в снег, чтобы чуть-чуть отдохнуть. Навсегда запомнил ощущения, знает теперь точно, как умирают при замерзании. Его вовремя обнаружили, принесли в теплую хату, растерли самогонкой, потом на печку посадили. Так он в очередной раз остался жить. Спасители его так удивленно и восклицали поутру: «Жив, курилка!» Кстати, курить и говорить он одновременно научился.

В школе Геннадий был круглым отличником. К шестому классу перечитал всю классику. Уроки готовил ночью при свече. Днем добывал пропитание, подрабатывал. Закончил школу. Но так как он был единственный в округе претендент на золотую медаль, собралась представительная комиссия из районо и решила, что медаль выпускнику не положена, потому что «социальное происхождение не позволяет». Выставили Геннадию две четверки в аттестат и выпроводили «в люди».

Вспоминает он, как в восьмом классе его принимали в комсомол и спросили, кем он собирается стать?

— Я буду хирургом, — твердо и с достоинством ответил паренек.

И тут же ощутил на себе скептические взгляды. Еще бы: ведь у мальчугана в ту пору и одежки приличной-то не было. Постоянно мучил голод. Но он выстоял и обещание свое комсомольское выполнил.

Поступил в Смоленский медицинский институт. Весь первый курс на пригородном поезде на занятия ездил. Общежития ему, разумеется, не досталось. Пытались, правда, подселить в рабочие бараки, где процветало пьянство, междоусобицы и воровство. Это было бы гибельное направление. Хорошо, что платили стипендию — 200 рублей! Стольник матери отдавал, другой стольник уходил на проезд и редкие посещения студенческой столовой. Но однажды зимой, на сессии, он вдруг получил тройку по химии. Это был конец всему, ведь троешникам стипендии не давали, у него не будет денег на проезд в институт. Впереди маячила только тьма непроглядная. Полный отчаяния и безысходности студент бродил по скверу. На ногах летние рабочие ботинки, на плечах осенний плащ. Спасаясь от холода, свернул в калитку у какого-то солидного здания и зашел в него погреться. Это был обком партии. Увидевший заледенелого паренька дежурный принес ему чашку спасительного горячего чая, узнал, кто он такой, в чем дело, попросил студенческий билет и вышел. Минут через двадцать вернулся, отдал билет, и велел продолжать учиться, обещая, что все у него будет теперь хорошо. Наутро в институте на Василькова накинулись профсоюзные «активисты»: мол, надо было все им рассказать. А то сами они как бы не догадывались. Измучившийся хождениями по мукам Гена Васильков ответил им административно-строительной лексикой. Ему в этот же день дали общежитие и стипендию.

Нищета и добывание куска хлеба — это было в детстве и юности для него нормой жизни. Может быть, это было испытание. Благодаря тяге к знаниям, терпению и воле из оборванного простого деревенского паренька вырос замечательный хирург, мировая знаменитость.

После четвертого курса Геннадий Васильков уехал на практику в район. Там началась серьезная жизнь, он, что тоже хорошо запомнил как счастливый момент, впервые перестал голодать, а главное — научился делать сложные операции. По окончании практики молодого доктора просили остаться, он в одиночку закрывал там весь поликлинический хирургический прием. Но после окончания вуза Геннадий Львович Васильков приехал по распределению в Брянскую область, в областной противотуберкулезный диспансер. Приехал, да так тут и остался. Начинающий хирург постоянно учился, развивался — не стоял на месте. В практической деятельности у него учителя не было. Когда пришел в диспансер, первые слова, которые услышал от тогдашнего заведующего: «Не мешай работать!».

Но его пытливый ум, блестящие знания, своя точка зрения на лечение туберкулеза привлекли внимание столичных светил из Центрального научно-исследовательского института туберкулеза Российской Академии медицинских наук. И уже в 1966 году два с половиной месяца Геннадий Львович проходил базовую подготовку у академика Богуша в хирургической центральной клинике в Москве. В 1967 году Васильков дополнительно повышал квалификацию в белорусском институте туберкулеза в Минске. В то время он уже умел делать операции не только на легком, но и на сердце.

Своими учителями считает основателей детской грудной хирургии — Либова, Бакулева и Петровского.

Когда Васильков приехал из Минска, в тубдиспансере было два тяжелых больных, прежнему заведующему отделением поставить их на ноги было не под силу, но в итоге это сделал Васильков. Он уже умел делать высокотехнологические операции, выполнял такие из них, от которых отказывалась в ту пору главный торакальный хирург, депутат, между прочим, Верховного Совета. Она была недовольна успехом молодого врача, говорила о том, что он не имеет права так оперировать. На него накатали жалобу. Из Москвы приехал проверяющий в сопровождении свиты коллег из центрального, столичного, института. Одна из коллег, Алиса Арнольдовна Эртли, попросила показать операционный журнал, а когда изучила его, сказала: «Наконец-то в Брянске стали делать то, что нужно».

В 1976 году Васильков разработал новый метод профилактики осложнений после операций, внедрил экстраплевральную пломбировку. Применяя свои методы, спас не одну человеческую жизнь. Однако вместо похвалы, его принялись травить. Говорили, что доктор проводит эксперименты на людях, которые, кстати, могли бы спокойно умереть, но благодаря его операциям все были живы. Васильков уже был на уровень выше хирургов столичного профильного института. И вот его приглашают туда на ученый совет, где он выступает с докладом. В итоге ученые принимают решение: включить методику Василькова в план работы института в качестве приоритетного направления. В институте брянскому хирургу дали короткий срок на выполнение докторской диссертации. Его консультантами должны были стать Алиса Эртли и заведующий вторым отделением профессор Николай Васильев. Но… поступил донос в КГБ: якобы Васильев «был на конференции в пьяном виде, а Эртли провозит бриллианты за границу». В итоге Васильев ушел работать в институт Склифосовского, Эртли уехала в Швейцарию. Все рухнуло в один момент, и Васильков решил: больше ноги его в этом институте не будет.

К тому времени он хорошо зарекомендовал себя в центральном институте туберкулеза. Дальше его учителем стал Лев Константинович Богуш. Он приметил принципиального молодого брянского хирурга, у которого на все была своя точка зрения, который уверенно спорил с профессорами. Близким по духу для Василькова стал и преемник Богуша, профессор Алексей Владимирович Иванов. Геннадия Львовича не раз приглашали вместе с выдающимися хирургами оперировать в Москве, в седьмой центральной клинической больнице. Дважды его приглашали работать в Московский научно-исследовательский институт туберкулеза, где он читал свои лекции.

У него три патента на изобретения. Это базовый патент «Способ хирургического лечения больных деструктивными формами туберкулеза легких». Впервые в мире именно им была выполнена такая операция. Патентообладатель: научно-исследовательский и учебно-методический центр биомедицинских технологий Всероссийского научно-исследовательского института лекарственных и ароматических растений академии сельскохозяйственных наук. Лаборатория закрытая. Суть в том, что она впервые изготовила консервирующий препарат по заказу Василькова. Это идентичный препарат, который входит в состав тканей легкого, а его основа — коллаген. Геннадий Васильевич оплачивал заказ за свои деньги. Привозил коллаген в Брянск и спасал неоперабельных больных.

Во втором патенте он разработал идею внедрения новых типов операций для больных, которым нельзя ничем помочь стандартными методами. Дальше была идея механического коллапса. Со временем Геннадий Львович эти изобретения совершенствовал. Третий патент: «Устройство для длительного селективного управляемого коллапса легкого». За изобретения доктору, кстати, ничего не платят. А за звание заслуженного врача РФ идет 300 рублей надбавки к пенсии.

Он автор нескольких научных работ по лечению сочетанных заболеваний туберкулеза и рака, которыми пользуется центральный институт. Васильков прооперировал 260 больных в Брянске с сочетанными формами рака и туберкулеза. Всего же его руками сделано более восьми тысяч операций. Лечиться к нему приезжали безнадежные больные из Средней Азии, Греции, Италии, Африки и многих российских городов.

В легочной хирургии много сложностей, но часто он только и слышит от врачей про торакопластику, а это ведь резекция ребер, нарушение каркаса, большие грубые изменения в самом легком. О ее вреде он нашел подтверждение в работах ещё 50 – 60 годов. Васильков всегда старается докопаться до истины, всегда прослеживает детально результаты операций, учитывает все нюансы. Как-то прочел мнение одного из хирургов о больном: мол, ему будет проведена операция по удалению легкого, и он будет жить целый месяц.

— Кому нужна такая хирургия, он без операции дольше проживет, — говорит с досадой в голосе Васильков. — И это написал солидный человек….

Геннадий Львович с грустью говорит, что сегодняшние молодые врачи не хотят развиваться, зарплата — важнее всего.

В архиве у Василькова много благодарностей, почетных грамот разного уровня, диплом кандидата медицинских наук. Но смысл своей жизни доктор видит только в честном служении людям, в том, что нужно жить в согласии с собой — по совести. Так он и живет, так и работает.

Вспоминает про пациентку, которой все ставили диагноз «туберкулез». Особенно были уверены в этом гомеопаты, у которых она лечилась. Один Васильков отрицал этот диагноз, но надо было доказать. Он решил ждать, когда у нее появятся хоть какие-то изменения в сторону бронхов, и дождался. Начал терапию, применил один из нестандартных препаратов, которые в обычной практике не применяются. Он просто вычислил причину и спас девушке жизнь.

Приходилось оперировать и подростков. Из Казахстана как-то привезли 13-летнюю девочку, которая погибала от туберкулеза легких. Геннадий Львович сделал ей операцию по методике, которая позволяет обойтись без удаления лёгкого, иначе смерти было бы не избежать. После лечения, вспоминает доктор, она уехала здоровая и розовощекая. Смелым человеком после этого случая назвала его начмед.

Васильков всегда смотрит на снимки своим особым глазом и умеет заметить то, что не видят другие. Им движет желание улавливать малейший нюанс за каждой линией. Зачастую во время консультации пациенты показывают доктору с гордостью компьютерную томограмму легких. Васильков спрашивает, а где обычный снимок. А его и нет. Геннадий Львович никогда не станет без рентгенограммы интерпретировать компьютерную томограмму, потому что это порочно и запрещено основами всей рентгенологической науки. Считает, что опытный рентгенолог не станет смотреть без снимка любую томограмму.

Геннадий Львович виртуоз хирургии. Он больше всех в мире сделал операций на легких — свыше восьми тысяч. Но Василькова никогда не охватывает чувство гордости, он просто делает свое дело. По стопам Василькова пошла его дочь Ирина, она врач-терапевт, работает в Москве. В свое время рентгенологической службой в диспансере заведовала его жена Надежда Борисовна. Несколько высших образований и у его сына Бориса.

— Геннадий Львович опережает то время, в котором живет, — говорит о нем

главный врач областного противотуберкулезного диспансера Сергей Васильевич Гаврилюк. — У Василькова всегда есть стремление достигать чего-то нового, не сидеть на тех знаниях и том опыте, который имеется, а рождать и продвигать новые идеи. Он человек нестандартного мышления. В операционной он может принять решение, адекватное к ситуации, происходящей на операционном столе. Если во время операции происходят осложнения и возникают непредвиденные ситуации, вызывают только его, и он немедленно принимает решения. И эти его интуиция и опыт еще ни разу не подводили.

Васильков великолепный практик, он делает операции даже тем пациентам, которых консультировали в НИИ и оперировать отказались. Ставит на ноги больных, спасает их и продлевает им жизнь. Одним словом — виртуоз.

Ольга Приваленко

Категории:


Комментарии

  1. Здравствуйте, Геннадий Львович. Может ли моя пожилая мама получить у Вас консультацию ( возможно платную, она из Калужского региона ) по поводу болезни легких, с подозрением на онкологию? Возможно Вы очень загружены работой и мы можем обратиться к другому специалисту? C уважением, Елена Н.

    — Елена · 13 02 2017 - 23:56 · #

---