Свой почерк

22 апреля 2014

Как стать хирургом? Очень просто: надо для начала понять, что это твоё дело. У моего собеседника, главного врача четвёртой городской больницы Брянска, заслуженного врача РФ Виктора Григорьевича Емельянова, это получилось не сразу. Никто ему не сказал напутственного слова: «Иди, Виктор, в хирурги!» В своей семье он первый стал медиком. Планировал поступать на химфак в МГУ. Такого, чтобы «с детства очень любил медицину и во сне видел себя со скальпелем в руке», не было.

Как стать хирургом?

1966 год — двойной выпуск из школ: десятые и одиннадцатые классы, абитуриентов в вузах целые толпы, конкурсы везде сумасшедшие. Химию он знал хорошо, участвовал в различных олимпиадах, думал, что это и есть его будущее настоящее дело, рассчитывал, что больше шансов поступить — на химфак. Но, как говорится, с кем поведёшься… Были более старшие друзья, которые уже учились в мединституте, они, как это умеют медики, рассказывали столько интересного, об очень серьёзных вещах говорили с таким тонким медицинским юмором, что он в конце концов сделал выбор и, несмотря на большую конкуренцию, поступил в медицинский институт. Это была первая победа, она вдохновила.

Медицина так увлекла, что уже на третьем курсе он записался в хирургический кружок: на каждой кафедре доценты отбирали человек по пять – шесть из своих студентов, которых считали перспективными, давали дополнительные задания, уделяли им больше внимания. Он уже присутствовал на операциях и даже ассистировал, сдавал зачеты по хирургии автоматом. Ездил в Москву, покупал книги по хирургии, собирал все интересные вырезки из газет, у него сегодня дома целая библиотека.

— Опыт известных хирургов нужно тщательнейшим образом изучать, — говорит Виктор Емельянов. — Мы это делали и делаем, потому что надо постоянно совершенствоваться. Этот труд требует большого багажа знаний. Хороший хирург должен, например, быть ещё и хорошим терапевтом. Если это хирург абдоминальный, он должен лучше любого терапевта знать гастроэнтерологию. У молодых докторов я всегда спрашивал, задавал такой, на первый взгляд, банальный вопрос: «При обычной кислотности или при нулевой может быть у человека изжога?» Отвечают, что нет: «Это же когда кислотность высокая, бывает изжога…» Вывод простой: этот доктор не понимает процесс пищеварения.

Понятие профессионализма сегодня значительно расширилось: если раньше достаточно было хорошо знать свое дело, то сейчас нужно еще знать психологию, принципы этики и деонтологии. Никто, наверное, по этому поводу лучше не скажет лучше, чем сказал Чехов: если пациенту после посещения врача не стало лучше, то это плохой врач.

Медсестра коротко говорит больному: «Завтра тебе на операцию…» И всё. А он даже не знает, кто его будет оперировать. Спрашивает, ему отвечают вежливо: «Да у нас все одинаково хорошо оперируют…» Это не правильно. Доктор должен перед операцией подойти к больному, побеседовать по душам, всё грамотно объяснить, рассказать о том, что такие операции успешно делаются давно, что большого риска нет, настрой у человека будет совсем другим. Не надо убаюкивать, надо честно разговаривать…

Первый блин

1993 год… Хирурги четвертой городской больницы самые первые в нашем федеральном округе начали заниматься лапароскопией.

— Не потому что, — рассказывает Виктор Григорьевич, — что мы были самыми умными и самыми талантливыми, а потому что карта так легла. Один московский профессор, доктор наук — Алексей Степанович Балалыкин (он потом стал главным лапароскопическим хирургом России) — был предприимчивым человеком, ему нужно было внедрить в регионах новую методику, а плюс к этому поставлять оборудование. Он сначала приехал в первую областную больницу, но там были крепки консервативные традиции и его не совсем поняли: «…Зачем же нам тратить несколько часов на эту операцию, если мы и так всё за тридцать минут хорошо делаем обычным методом…» Балалыкин отступать не привык и приехал тогда к нам, сюда, в четвертую городскую больницу. Он привёз с собой инструменты, всё очень подробно и увлекательно разъяснил и мы загорелись этой идеей. Вот так в 1993 году мы в своей больнице сделали первыми в области лапароскопическую операцию — холецистоэктомию. Делал её сам Балалыкин, а мы ассистировали. Но сразу поняли, что это то, что нам обязательно надо взять на вооружение.

Знаний хватало. Но не хватало инструмента — тотальный дефицит еще процветал. Кое-что сделали умельцы ведущих предприятий: на БМЗ и на «Кремнии». И вот через два месяца они берут на операцию первую больную, оперируют самостоятельно:

— Я оперирую, — вспоминает Виктор Емельянов, — смотрю: нет желчного пузыря! Что делать? Пришлось перейти на обычную методику. По закону подлости первый блин вышел комом: пузырь оказался расположен внутрипеченочно. Удалили, конечно, его… Через неделю берем вторую пациентку. Оперируем, всё получается, но на операцию, действительно, затратили много времени — три часа. По обычной методике на неё уходило максимум сорок пять минут. Следующую операцию сделали уже за два часа, а через полгода на такие операции уходил всего час. За год — сорок операций. Все успешно. Поехали на конференцию в Казань делиться опытом и произвели там фурор. Получилось так, что у наших брянских хирургов из четвертой городской больницы было материала больше, чем у хирургов ведущих московских клиник — они начали заниматься этим позже, чем наши.

Потом уже такие операции стали делать и в первой областной больнице, и в первой и второй городских, а сейчас это уже обычная операция.

— Мне тогда, — говорит Виктор Емельянов, — двадцать с лишним лет назад, когда статистика приводила цифры, говорящие о том, что в европейских клиниках более девяноста процентов желчных пузырей удаляются лапароскопически, казалось, что это не реально, но сегодня и мы пришли к этим цифрам — у нас даже девяносто три процента.

Знак качества

Больные шутят иногда, бодрятся: «Ну, доктор, когда вы меня будете резать?»

— Это, честно признаюсь, задевает, — сетует Виктор Григорьевич. — Работа хирурга — внутри, она не видна. А ведь по качеству она может быть очень разной. Один постарался, а другой не очень. А надо всегда выполнить свою работу, если можно так сказать применительно к хирургии, со знаком качества.

Сделал хирург операцию, но пациент чувствует дискомфорт, что-то у него там «не срослось». Доктор успокаивает: «Проходит пища — и хорошо, будь счастлив, у тебя там все должно проваливаться кусками…» «Да, доктор, всё проваливается, но я вот пятьдесят граммов выпью и сразу падаю, а раньше мог и триста выпить и ничего… Я поем, а через пятнадцать минут покрываюсь весь потом, весь дрожу, слабость одолевает, мне надо полежать полчаса, чтобы прийти в себя…» А это ведь говорит о том, что операция выполнена некачественно. Надо четко знать, какой ширины должен быть анастомоз, учесть очень много чисто технических нюансов…

Правда, их, этих нюансов, столько, что все учесть невозможно. Как быть? Брать у лучших лучшее, но не забывать про свой «почерк». В Кургане жил и работал всемирно известный профессор Елизаров, а его учителем и соратником был еще более опытный Яков Давыдович Витебский. Он был широко известен, но за «несносный характер» его не очень жаловала московская профессура: у него был свой индивидуальный подход и свои методики оперативного лечения. Виктор Емельянов заинтересовался его операциями, поехал в Курган, в областную больницу. Жил там, в Кургане, в гостинице «Москва», все номера в которой были заняты пациентами, приехавшими именно к доктору Витебскому на консультацию — со всех уголков страны: в том числе и из Москвы, и из Санкт-Петербурга. Он оперировал много известных людей: Шостаковича, например, известного актера Ивашова — мужа известной актрисы Светличной и целый ряд знаменитостей тех лет. Много ценных знаний привёз Емельянов из этой командировки. И многое использовал на практике. Но при этом он предостерегает:

— Нельзя никому слепо подражать. Чтобы стать хорошим врачом, надо взять изюминку (самое лучшее) у кого-то, всё проанализировать, изучить и применить у себя. Мы, например, делаем анастомозы, но не четыре сантиметра, не пять, а ровно два сантиметра. И делаем не десять швов, а ровно пять. Не четыре и не шесть. Это технически иногда сложнее сделать, но это проверено временем.

Иные времена

Нужна ли сегодняшнему юноше библиотека, если он вооружен гаджетом с интернетом и любую информацию может почерпнуть из неисчерпаемого электронного хранилища? Сразу вырисовывается отрицательный ответ, что нет, не нужна. Целая библиотека имени товарища Ленина умещается на средней величины флэшке. Но не спешите: умещаться-то она умещается, да только не востребована — вот в чём фишка. Если в свое время молодой доктор Виктор Емельянов знал штрихи биографий всех великих хирургов, все их достижения и положительный опыт, который и до сих пор пригождается, то сейчас студенты не то что опыт, а и самих выдающихся медиков не знают.

— К нам приходят студенты и даже интерны, — рассказывает Виктор Григорьевич, — заходят в кабинет, спрашиваю, между прочим, кто это — показываю на портрет Амосова, который висит у меня на стене. Молчат, пожимают плечами…

Получится ли из такого «просвещенного» настоящий профессионал?

— Сейчас другое время, другой ритм — и люди несколько другие… — не теряет оптимизма Емельянов. — При определенных условиях может и получиться. Для меня Амосов — не идол, но очень почитаемый человек, на которого, я считаю, нужно равняться. А у молодежи сегодня напрочь выкорчевано чинопочитание. Наверное, это и не плохо. Но они ведь вообще не признают никаких авторитетов. Вместе с грязной водой выплеснули и ребенка. Конечно, надо «кое-что подправить в нашей консерватории», потому что из вуза должен выходить не просто хороший специалист, а грамотный во всех отношениях, гармонично развитый доктор, который бы мог уверенно занять свое место в стройных рядах российской интеллигенции, к которой всегда относили врачей. Правда, одно ценное качество сохранилось: они, что всегда свойственно молодым, ничего не боятся. Это важно. Я работаю в этой больнице с первого августа 1972 года — пришел сюда интерном, потом семь лет был ординатором, а в тридцать один год стал заведующим хирургическим отделением на семьдесят коек — сума сойти! Сейчас бы я побоялся, а тогда молодой был — ничего не страшно было.

Перемен ждут наши сердца…

Как пел Виктор Цой, «перемен, мы ждём перемен…» Что он там предвидел в своей нетленке, этот вестник радужных перспектив, он и сам не знал. Но слова легли на музыку, а песня попала на благодатную почву, жаждавшую обновления. У каждого, конечно, свое счастье получилось. В медицине оно заметнее, чем в других отраслях. Зайти в поликлинику уже приятно, на современной больничной койке люди стали быстрее выздоравливать.

— Хирургия у нас на хорошем уровне, — гордится Виктор Емельянов, — профиль больницы, в основном, хирургический: два отделения по сорок пять коек каждое. Есть областное отделение челюстно-лицевой хирургии на сорок пять коек. Кстати, такие отделения есть далеко не в каждом регионе, а у нас оно действует с 1975 года. Организовал его Александр Сергеевич Забелин, он был первым заведующим отделением, сейчас он профессор, доктор наук, работает в Смоленске. У нас делают косметические операции на лице, устраняют искривления носа, форму ушей меняют, убирают морщины, пластические операции делают — иногда уникальные. В перспективе планируем выделить отделение пластической хирургии в самостоятельное структурное подразделение. Есть у нас и городское эндокринологическое отделение — больные с диабетом, с патологией щитовидной железы сконцентрированы в этом отделении. Есть отделение кардиологии с блоком реанимации и интенсивной терапии. Очень правильное и своевременно выбранное направление в нашем здравоохранении — организация сосудистых центров: ведь самая большая летальность не только у нас в области, а и по всей России от сердечнососудистой патологии. Наши коллеги в первой областной и первой городской больницах очень быстро приобретают необходимый опыт и уже сейчас работают на хорошем уровне. Теперь главное — вовремя доставить пациента. На догоспитальном уровне своевременная доставка играет огромную роль. Таким спасенным пациентам уже не приходится лежать на больничных койках по три месяца, достаточно и двух недель — большая разница. Конечно, всегда в любом деле можно найти какие-то недостатки. Но в целом те грандиозные позитивные перемены, которые произошли в здравоохранении, говорят о том, что в целом всё было сделано правильно: мы сегодня живем в другой стране, изменилась вся структура взаимоотношений и между лечебными учреждениями, и между всеми смежными службами. Главный врач сегодня, в первую очередь, должен быть хорошим менеджером, управленцем, но это не значит, что руководить лечебно-профилактическим учреждением может простой инженер. Есть много толковых докторов, которые могут стать хорошими менеджерами, но они всегда остаются врачами. Они способны видеть проблему изнутри. Это очень важно. Профессионал видит совсем иначе — не поверхностно.

Без мужчины не знает женщина…

Демографическая шкала никак не хочет скакать вверх — маловато, несмотря на все стимулы, рожают сегодня — это раз, и маловато мам выросло, потому что маловато рожали вчера, — это два. Как же увлечь женщин в родильные дома? Пропаганда и агитация — напрасный труд. Женщина рожает, когда хочет — аксиома. Следовательно, надо создавать условия — чтоб в родильном доме атмосфера была теплее домашней, а дома мужья обеспечивали материальное благополучие и любовь.

С роддомами всё уже ровно — условия такие, что некоторые туда зачастили и по несколько раз проверили на себе новые, безболезненные, технологии. Есть перспективы в этом плане и у четвертой городской больницы. 17 июня прошлого года директором департамента здравоохранения Владимиром Дорощенко был подписан соответствующий приказ, и с третьего октября больница стала работать вместе с родильным домом, теперь в её структуре есть свой акушерский корпус. Сначала коллектив больницы и коллектив роддома отнеслись к нововведению настороженно, но сейчас все поняли преимущества, которые даёт объединение. Хирурги при необходимости осматривают пациенток, были случаи, когда здесь же и оперировали женщин. Другие врачи тоже всегда готовы оказать необходимую помощь. Женщины будут рожать здоровых детей, что, с точки зрения увеличения рождаемости и снижения младенческой смертности, трудно переоценить. Грядет и большая новостройка. В течение долгих лет решался этот вопрос и вот в позапрошлом году губернатор подписал распоряжение о начале строительства нового хирургического корпуса на сто двадцать коек с комфортабельными палатами. И основное внимание там будет уделено женским проблемам: будет и отделение оперативной гинекологии, и отделение консервативной гинекологии, и женская консультация.

То есть, медицина готова обеспечить женщинам и их малышам наилучшие условия, теперь дело за мужьями, которые должны постараться в доходчивой форме с применением материальных и других стимулов объяснить своим подругам жизни, что продолжение рода человеческого — важная миссия. Как в шутку об этом сказал когда-то один из самых замечательных поэтов Брянщины Николай Денисов, без мужчины не знает женщина, кто она в самом деле есть:

В жизни так испокон завещано
(Кем, когда, почему — бог весть),
Без мужчины не знает женщина,
Кто она в самом деле есть…
А мужчина по жизни шествует,
Зная, что все основы в нём:
Чтоб её сотворить, пожертвует
И последним своим ребром…

Кадровый аппетит

Правильнее было бы, конечно, сказать: кадровый голод. Почти все учреждения здравоохранения его испытывают, везде не хватает хороших специалистов. Проблема не придуманная, вузы куют их не меньше, чем прежде, а они исчезают, как в черной дыре. Что их утягивает в неё? Понятное дело — деньги. Аппетит у свежих кадров в этом плане хороший. Кто ж добровольно будет мечтать о самостоятельной практике в глубинке за скромное вознаграждение, если есть возможность применить полученные знания в частной фирме, которая еще с четвертого курса (а некоторые и с первого) платит приглянувшимся студентам свои высокие стипендии. Имеют право, однако. Казалось бы, можно, а, может быть, и нужно распределить выпускника в нужное место, чтоб понюхал пороху в открытом бою на неограниченном пространстве сельского простора, где сразу и ответственность за жизнь людей, и полная самостоятельность в принятии решений. Все великие когда-то делали такие первые шаги. Но, думается, принудительные меры в демократическом обществе, которым мы себя обозначили, не сработают. Чем дальше, тем больше финансовой самостоятельности будут получать лечебно-профилактические учреждения, и они не хуже частных клиник смогут выращивать кадры в институтах и академиях. В осязаемой перспективе и заработная плата у медиков станет-таки достойной, и тогда, возможно, справедливость восторжествует: предпочитать будут то медицинское учреждение, в котором в полной мере можно реализоваться врачу.

— Что основное для нормальной работы? — как бы спрашивает Виктор Григорьевич и сам же отвечает: — кадры, финансы, материальная база и организация труда. Чего-то больше, чего-то меньше, но в целом у нас условия для дальнейшего развития есть.

Кадрового голода четвертая городская больница не испытывает. Есть некоторый дефицит, но если рассматривать его в масштабах страны, то он не существенный: была проблема с патологоанатомом — она решена; в целом ряде медицинских учреждений больной вопрос — отсутствие анестезиологов-реаниматологов, но и эту проблему практически удалось решить. Чем заманили? Да условиями труда и заработной платой. А плюс ко всему для настоящего врача всегда играет не второстепенную роль и такой немаловажный фактор, как престижность работы в уважаемом коллективе.

Владимир Волков

Категории:


Комментарии

---