В октябре в Москве прошел первый национальный съезд врачей Российской Федерации. Нашли ли ответы на проблемные вопросы его участники? Сегодня своим мнением делится его делегат, главный врач областной больницы № 1 Александр Пёхов.
— Александр Иванович! Каково на ваш взгляд значение первого национального съезда?
— Съезд, во-первых, позитивен своим историческим значением. Впервые в новой истории российского государства был собран такой представительный форум. Сюда прибыли медики из всех регионов, даже само по себе общее количество присутствовавших на форуме коллег — 5700 — уже впечатляет. И как бы кто ни относился к этому мероприятию, на мой взгляд, оно проведено своевременно, правильно, и на сегодняшний день это весьма актуально для медицинской общественности и общества в целом.
На мой взгляд, очень знаковый штрих — это то, что создана комиссия по здравоохранению при правительства Российской Федерации, которую возглавил Дмитрий Анатольевич Медведев.
— Что полезного для себя вы услышали на съезде?
— Полезного было много. Очень много интересной информации прозвучало с трибуны, все говорили «откровенно о наболевшем», не менее значимым было само прямое общение с коллегами в кулуарах — этого не заменишь никаким официозом. Первое впечатление — те проблемы в здравоохранении, которые переживает Брянская медицина, — это зеркальное отражение проблем, существующих в Российской Федерации.
Заботы, которыми все мы живем, я поделил бы на несколько составляющих. Первое, о чем говорили делегаты, — уровень заработной платы. Все мы прекрасно понимаем: если сейчас не стабилизировать заработную плату, будет продолжаться массовый отток кадров из здравоохранения, особенно из среднего звена. Сегодня в Российской Федерации не хватает 800 тысяч человек среднего медицинского персонала и 200 тысяч врачей. Мало того, при сохранении такого положения будет падать квалификация работающих специалистов, потому что увеличится количество случайно пришедших в профессию людей. Они будут навязывать нам свою профессиональную планку, а этого нельзя допустить ни в коем случае.
По общему мнению участников съезда, уровень заработной платы, с которого должен стартовать начинающий врач, должен составлять не менее тридцати тысяч рублей. Только тогда от него можно будет требовать полной самоотдачи в работе. Наверное, у среднего медицинского персонала эта планка должна быть не ниже пятнадцати — восемнадцати тысяч рублей, но, разумеется, с последующей перспективой роста в зависимости от профессионализма, квалификации, стажа и других аспектов.
Вот это одна из основных, даже можно сказать — глобальная проблема, коренным образом влияющая на положение дел в медицине. Не обращать на нее внимания дальше просто недопустимо.
Широко обсуждалась другая сторона кадровой проблемы — качество подготовки специалистов на вузовском уровне, и еще более важная часть этой проблемы — послевузовское обучение. Ведь сегодня во многих аспектах она носит не соответствующий требованиям времени характер, очень часто формальный характер. В ближайшее время надо уходить от этого, искать другие способы и методы повышения профессионального уровня практикующих врачей. Считаю, что сохранять такой порядок, когда врач повышает свою квалификацию раз в пять лет — преступно. Каждый год, учитывая бурное развитие медицинской науки и практики, доктор должен повышать свою квалификацию. И совсем не нужно затрачивать на этот процесс не меньше месяца, как сейчас. Выработаны современные формы обучения специалистов — в том числе с применением он-лайн технологий, очно-заочных форм. Мы ведь уже второе десятилетие живем в двадцать первом веке. Надо шагать в ногу со временем.
И ещё: надо сделать так, чтобы не юридическое лицо — больница — заставляла доктора учиться, а чтобы у врачей была потребность к самообразованию. Чтобы врач интересовался новинками ежедневно, а не ждал, когда позвонят из отдела кадров и напомнят, что сертификат завтра заканчивается. Кроме всего этого, мы хотели бы видеть у врачей стремление познавать смежные направления своей работы. Например, хирург, чувствующий пробел в своих знаниях в сфере интенсивной терапии и лечении пациента после операции, должен иметь возможность получить такие знания. А ведь сегодня реально он вынужден слушать лекции по предметам, известным ему еще со студенческой скамьи. Много ли пользы от этого?
Шире в сфере послевузовского образования должны применяться мультидисциплинарные направления. Сегодня чрезвычайно развита аппаратная диагностика. Поэтому большинство узких специалистов должны стремиться получить навыки функциональной диагностики, ультразвуковых исследований, клинической диагностики. Все это нужно использовать в процессе постановки диагноза. А то ведь у нас доктор может посмотреть пациента, а чтобы принять окончательное решение о том, что лечить, отправит его к функциональному диагносту, который и будет нести ответственность за диагноз.
Много на съезде говорили и о взаимоотношениях медиков и общества. Сегодня идет явный прессинг здравоохранения со стороны многих СМИ. Пациенту показалось, что его не так лечат, и многие тут же идут к журналистам. На страницы газет и на телеэкраны выплескивается некомпетентная информация, любой желающий находит поддержку у «желтых» журналистов в их стремлении в погоне за «жареным фактом» ошельмовать доктора и как бы позиционировать себя как борца за справедливость. Непроверенная, недостоверная, искаженная информация в эфире вошла в норму. А никакой ответственности за это никто не несет. Наверное, нам нужно взять за основу зарубежный опыт, когда публичную оценку работе врача по лечению конкретного пациента дают только специалисты, соответствующие эксперты или, если это сложный случай, сообщества врачей. Кстати, для того чтобы оценить правильность лечения, у нас существуют специальные регламенты экспертиз, формы документов. Существующая же практика комментирования работы медиков на бытовом уровне, находящая сочувствие и поддержку у слабых работников средств массовой информации, больно бьёт по врачу, вынуждая его в некоторых случаях даже оставлять свою профессию. И это, конечно, очень плохо. Это большой вред.
— Что нового вы услышали на съезде о стратегии развития медицины?
— Об этом подробно говорилось в докладе министра. Было сказано, что мы должны в основу работы ставить действующие стандарты медицинской помощи и нарабатывать новые. Продолжится переход медицинских учреждений на одноканальное финансирование, правда, этот процесс растянется на ближайшие четыре года. Высокотехнологичные направления будут развиваться, но ставится задача вывести их из государственного финансирования и передать в систему ОМС.
Практически в каждом докладе шла речь о развитии отрасли. Речь шла о модернизации, платной медицине. Один из выступавших говорил, например, о необходимости реанимации всего того лучшего, что было в советской медицине. Однако, на мой взгляд, это не реально. В другом обществе мы живем. Здесь действуют совсем другие правовые и финансовые отношения. Кстати, очень много обсуждалось на съезде аспектов юридической ответственности больницы перед пациентом. Ведь сегодня мы вынуждены заниматься разбором жалоб пациентов, отвечать на них в судах и так далее. Наверное, это не совсем правильно, если учесть опыт западных стран, где зависимость медицины от государства в вопросах урегулирования конфликтных ситуаций между пациентом и врачом гораздо меньшая, чем у нас. У них каждый врач имеет лицензию. И в любом спорном случае на претензии пациента отвечает на лечебное учреждение, а конкретный специалист. Для этого привлекается врачебное сообщество. Именно оно оценивает действия врача, может признать их некомпетентными, а может и защитить.
— Будут ли существовать федеральные программы?
— Да, будут. Некоторые должны быть пролонгированы. Например, программа по дорожному травматизму. Действующие программы — такие как сосудистая и онкологическая — будут, конечно, развиваться и дальше.
— А новые направления развития медицины? Профилактическое, реабилитационного… Ведь сейчас много об этом говорят.
— Да, конечно. Это очень важно. Но остро вопрос никто, к сожалению, не ставил. Сегодня эта тема относится к доктрине развития здравоохранения. Нужно сказать, что настоящей реабилитации у нас сегодня нет. При том, что это направление дает возможность резко снизить потребность повторного лечения у множества пациентов, улучшить качество их жизни. Так что этот момент практически упущен Минздравом. В Москве есть несколько частных реабилитационных центров, катастрофически дорогих. И потому состоятельные пациенты в случае необходимости уезжают на реабилитацию в Европу. Но что делать остальным? Им-то некуда уезжать.
Бакулевский центр строит у себя на территории корпус реабилитации пациентов на 450 коек. И когда работы будут закончены, там введут регламент, когда пациент после операции, через два — три дня, будет переводиться в реабилитационный центр. А пока ситуация такая: прооперировали человека, ему дают выписку. Но идти с этой выпиской некуда. Для того чтобы попасть в кардиодиспансер, нужно направление. Участковый к этой проблеме не адаптирован. Вот почему Лео Бокерия принял решение строить центр реабилитации у себя.
— А есть еще такие темы, которые не были раскрыты на съезде?
— На мой взгляд, обсуждение проблем, волнующих наше профессиональное сообщество, было достаточно полным. И вот характерный штрих. Когда зал слышал с трибуны слова, созвучные умонастроениям большинства, раздавались аплодисменты. Иногда эти аплодисменты не смолкали довольно продолжительное время. Так что такой проблемы — что что-то не сказали, или что-то не услышали, не было, все докладчики говорили о том, что наболело. Остается надеяться, что вопросы, волнующие медиков страны, будут услышаны на самом верху и лягут в основу действий государственной власти, станут отправными точками для принятия соответствующих законодательных инициатив и нормативных документов.
