Операционные сестры всех европейских стран отметли 15 февраля свой профессиональный праздник. Настоящие битвы за жизнь пациента, когда всё решают минуты и секунды, когда от слаженности и точности действий зависит победа — это и есть обычная, повседневная работа операционной бригады, в которой операционная сестра играет ведущую роль. Совсем не для красного словца во всех больницах операционных медицинских сестер называют элитой. Как попадают в элитные «войска»? Этот вопрос я задаю операционной медицинской сестре четвертой городской больницы города Брянска Галине Варламовой.
— Наверное, по призванию, — не раздумывая, говорит Галина Николаевна. — Случайных людей наша профессия не терпит. Одного желания бывает маловато. К нам приходили девочки, им хотелось стать операционными сестрами. Пробовали стоять на операциях, смотрели на всё интересное… и увольнялись. Понимали, что это не для них.
Она закончила Брянское медицинское училище № 2, сейчас это колледж имени Н. М. Амосова, по распределению попала в первую областную больницу — сразу в операционное отделение, туда, куда мечтала, а через два с половиной года её переманила в четвертую городскую больницу работавшая здесь двоюродная сестра. Она переходила на другую работу и замену себе долго не искала. Виктор Григорьевич Емельянов был тогда заведующим второй хирургией, с ним они и оперировали. Потом он стал главным врачом, а она вот уже двадцать один год работает в операционном отделении.
— И никуда больше не захотелось?
— Нет, — спокойно отвечает Галина Варламова.
— Вы, конечно, встречаетесь со своими однокурсницами. Многие из них стали операционными медсестрами?
— Не многие. Моя родная сестра. Она по-прежнему работает в первой областной больнице операционной медсестрой. Мы с ней двойняшки. По характеру одинаковые — терпеливые. Да и не представляю я себя за раскладыванием таблеток…
— Не та романтика?
— Да. А здесь — постоянный адреналин.
Своими учителями она считает старших медсестёр — Нину Анатольевну Акуленко (она учила её азам мастерства) и Татьяну Валентиновну Бритоусову (она и сейчас её наставник). Но главными учителями были, конечно, хирурги. Во-первых, Татьяна Борисовна Малашенко — она объясняла, как должно быть и как не должно быть. Главное ведь для операционной медсестры — знать ход операции, четко подготовиться к плановой операции, но и уметь не растеряться в экстренном случае. Сейчас уже всё «на автомате», а когда начинала, то любимой настольной книжкой был справочник операционной медсестры. Прежде чем стать за операционный стол, еще дома она прочитывала всё досконально, пока не раскладывались «по полочкам» в голове все нюансы. Поэтому в операционной всегда чувствует себя уверенно.
— Чтобы проверить, по душе вам профессия или не по душе, лучше всего, говорят, использовать такой тест: если вас в отпуске через десять дней тянет на работу — значит вы на своем месте, а если не тянет, то надо срочно её менять. Вы на какой день отпуска начинаете скучать по своей операционной?
— Она мне снится весь отпуск… И коллеги, и пациенты…
Галина Сребнова, главная медсестра четвертой горбольницы, про операционных медсестер говорит с уважением и ценит их труд.
— Работа эта всегда была престижной, — говорит Галина Михайловна, — такой она остается и сейчас. В операционную попадают только очень хорошо подготовленные, уверенные в своих знаниях и действиях, специалисты. Очень высока ответственность, поэтому выпускницы колледжей побаиваются. Знают, во-первых, что не каждую допустят, а, во-вторых, что не каждая способна выдержать такие нагрузки. Операции бывают длительные — и по шесть часов, и по девять — нужно быть не просто терпеливой, а очень терпеливой. У других медсестер есть пауза, разложила таблетки, измерила давление — можно расслабиться. Здесь — она первой пришла и последней ушла. Сделали операцию, увезли больного — она тут же должна обработать весь инструментарий, провести первичную обработку, дезинфекцию, стерилизацию, разложить всё по местам. А ещё документация. Но в нашем операционном отделении коллектив подобрался надежный. Лишний раз никого не нужно контролировать. Уровень дисциплины очень высокий.
В восемь часов операционная сестра уже на работе. Операция начинается обычно в полдесятого. Пока врачи на своих плановых обходах, старшая медсестра Татьяна Валентиновна Бритоусова проводит свою планерку. Анализируются вчерашние операции, распределяется предстоящая работа. Сразу после планерки готовится операционная. Проверяется лапароскопическая стойка, растворы, перчатки, материалы, биксы. Операционная медсестра следит за тем, кто в чём вошел в операционную, как подают больного.
— Все вас слушаются беспрекословно?
— Все всё знают и всё делают правильно, — говорит Галина Николаевна, — но бывает, хоть и редко, что кто-то забыл маску надеть или бахилы, подсказать я обязана. Хирурги ни разу не попадали в нарушители — они всегда заходят в специальном костюме и вымытые, остается надеть на них стерильные халаты и перчатки.
— А пот на лбу в ходе операции?
— Санитарка вытирает.
— Ни одной любопытной мухе залететь в операционную за все двадцать три года вашей практики так и не удалось?
— Невозможно. На окнах москитные сетки — это раз, окна открывать во время операции нельзя — это два, двери закрыты — это три.
— Но вдруг внештатная ситуация?
— Например?
— Комар проник сквозь кондиционер…
— Сразу прихлопнем, как врага народа. И обработаем мокрое место…
— Да, вас врасплох не застанешь… Но даже в супер-клиниках случаются казусы — забывают, понимаешь, в животах то зажимы, то салфетки, то ножницы…
— Исключено. Потому что всё подсчитано… До и после. Прежде чем зашить живот, пересчитываются все салфетки. Если вдруг не хватает — ищем. Всё сошлось — шьём. Количество инструмента в наборах постоянное: десять маленьких зажимов, десять больших, двое ножниц, два брюшных зеркала…
— В одной из жалоб пациентка одного их районных учреждений рассказала, как её мучили тупым скальпелем…
— У нас одноразовые скальпели. На ручку надевается стерильное одноразовое лезвие. После операции все обрабатывается и утилизируется. Повторное использование исключено. Никакого дефицита сейчас нет. А у пациентки мог быть и повышенный порог чувствительности. Нужно вежливо разговаривать с больными. Наша старшая медсестра — Татьяна Валентиновна — всегда нам напоминает: «Прежде чем что-то сказать или что-то сделать, представьте себя на их месте… Относитесь к пациентам так, как вы хотели бы, чтобы относились к вам». Не просто так ведь — под нож лечь, надо это понимать.
— Моряки хвастаются умением вязать морские узлы, но у вас ведь тоже есть свой «фирменный» узел — хирургический… Это, говорят, целая наука?
— Не у всех сразу получается. Много разных нюансов приходится учитывать. Трудно приходится интернам. Сейчас их, правда, нет, а раньше в каждой хирургии было по два — три интерна, и хирурги учили их вязать эти узлы… Очень тонкое дело. Нужно так всё сделать, чтобы и нитка не развязалась, и узел не был слабым, и чтобы он не быть перетянут. Внутри вяжешь — одна технология, сосуд — другая. В бригаде, конечно, все умеют это делать.
— Хирург, ассистент, анестезиолог, операционная сестра, анестезистка, санитарка — все с серьезными характерами, как вы уживаетесь в одной банке, в этом закрытом пространстве?
— Надо знать почерк каждого хирурга, обращать внимание на то, как он вошел, какое у него настроение, когда ему можно что-то сказать, а когда отвлекать его нельзя ни в коем случае… Хотя плохое настроение обычно остаётся в ординаторской. Операционная сестра тоже все свои проблемы должна оставить дома. Как актриса, выходя на сцену: как бы и что не тревожило, а занавес — и она лучезарно улыбается…
В семье у Галины никаких медиков не было даже близко. Зато теперь — и они с сестрой — первопроходцы, и муж, Михаил Владиславович, хирург, работает в клинико-диагностическом центре. Намечается династия. А познакомились они, как вы думаете, где? Ни за что не догадаетесь — за операционным столом. Он работал тогда в четвертой больнице, в отделении челюстно-лицевой хирургии. Сыну уже двенадцать лет. Пока еще не хирург, но в операционной уже довелось побывать. В детсадовском еще возрасте. И когда он учуял запах кварца, то сказал: «Мама… Как вкусно пахнет!..» Не трудно догадаться, кем он станет всего-то через десяток лет. Ему очень понравилось, когда на него надели колпак, сам попросил перчатки и маску — чтобы всё по-настоящему. Сейчас Антоний учится в шестой гимназии. Отличник. Ну куда ему еще податься, если за теплым семейным ужином разговоры только про медицину?
— Муж пытается, конечно, регулировать баланс, — рассказывает Галина Николаевна: — «Да отдохни ты от своей работы хоть дома!» Но у меня это плохо получается. А вот у него – хорошо: он пишет иконы. Закончил Тверскую иконописную школу, есть диплом, преподает даже в нашем епархиальном училище.
— Представляю себе домашнюю идиллию, в которой в духовном плане можно спокойно настраиваться на любую операцию… А чашечку кофе вы до или после операции позволяете себе?
— Дома, утром — это хороший заряд бодрости. А после операции можно и плотненько пообедать. У нас есть сестринская на третьем этаже…
— Единственный минус у вашей профессии — маникюр?
— Да. Приходится с этим мириться — никакого маникюра и никакой прически. Все прячется под колпак.
— Галина Николаевна, не может быть, чтобы, кроме привычных плановых операций, не было в вашей практике какого-нибудь ужастика?
— Бывают. Вот, например, в двенадцать ночи привезли человека с огнестрельным ранением. Мужчина из двустволки выстрелил себе в нижнюю челюсть — хотел свести счеты с жизнью. Но убить себя не получилось, зато рикошетом снесло всё лицо. Его прямо из приёмного в операционную подняли, мы прибежали… А там на столе никого нет. Вместо лица — пустое место. Кровавое месиво, которое еще и разговаривает. По частям, по крошкам всё собирали, челюстно-лицевые хирурги сотворили чудо и спасли горе-человека.
— Прямо как в песне: «Я его слепила из того, что было…»
— Даже нос ему сделали и губы…
— Спасибо сказал?
— Нам обычно только «здравствуйте!» Потому что под наркозом уезжают в палату. Правда, когда под местной анестезией операция, то говорят: «Спасибо вам, девочки!»
