Глаза — зеркало души. В них отражается, как не скрывай: по ним можно сразу узнать, кто перед тобой. У Виктора Дмитриевича Гращенкова в глазах много чего положительного, хорошего и доброго, но первой строкой там читается мудрость. Это, пожалуй, его отличительная черта. Она не приходит сама по себе. Надо накопить огромный багаж знаний, решить много неразрешимых задач, которые на протяжении биографии возникают регулярно, надо заработать уважение и авторитет. У него это получилось — пройти по жизненным лабиринтам и не заблудиться.
Нужно делать своевременно
Областной инфекционной больнице через два года исполнится сто тридцать лет. Она стоит на том же месте, где в девятнадцатом веке построили братья Могилевцевы. Виктор Гращенков в качестве главного врача отдал ей тридцать шесть лет. Больше, чем он, этим медицинским учреждением не руководил никто, и его рекорд вряд ли кому-нибудь удастся побить. Коллектив сплоченный, все ценные кадры вместе, бок о бок — очень долго. Четыре слова: «инфекционная больница» и «Виктор Гращенков» — давно в областном медицинском сообществе слились в одно целое, и поэтому, когда на планерке Виктор Дмитриевич вдруг сказал, что принял решение уйти на заслуженный отдых, возникла длительная пауза. Показалось, что сейчас стены рухнут и закончится. Но этого не случилось, потому что он, как мудрый человек, просто и ясно объяснил.
— Как бы то ни было, а мне только что исполнилось шестьдесят девять лет, — сказал он, — солидный возраст. Я полагаю, что каждый человек должен успеть пожить и для себя. Ведь для чего дается пенсия? Не для того же, чтобы просто сидеть на лавочке у подъезда и греться на солнышке. Надо реализовать себя и в чем-то другом…
— Но ведь через год же у вас юбилей… может, подождали бы еще?
— В прошлом году у меня был юбилей — тридцать пять лет работы на этой должности, в следующем году — семьдесят лет… и так далее… Юбилеи юбилеями, но хочется быть свободным человеком…
Это для него важно — быть свободным, принимать решения самостоятельно, а не по подсказке. Работа главного врача, руководство всей инфекционной службой области — это сложно, это требует ежедневного полного напряжения, это большие нагрузки, это постоянная необходимость решения множества проблем. Это не позволяет расслабиться, переключиться на что-то ещё.
— Да и все равно ведь когда-то нужно заканчивать, — размышляет он, — если не сегодня, то завтра. А когда это завтра и что будет завтра? Есть одно важное правило: нужно делать своевременно. Как, например, в спорте. Вот не знаю, получится ли у Плющенко золотая медаль на Олимпиаде, к которой он готовится, показательно мучаясь на глазах у телевизионной публики, выпячивая напоказ былые травмы? На него сейчас уже не столько приятно, сколько больно смотреть. Уходя уходи! Ушел же ведь он когда-то красиво. И остался в памяти миллионов поклонников Евгением Плющенко — спортсменом с большой буквы. А потом как бы передумал и решил снова войти в ту же воду… Возраст не обманешь.
Уроки английского
В 1962 году он поступил в Смоленский медицинский институт, окончил его, четыре месяца в Питере проучился на инфекциониста, три года отработал врачом в районной больнице в Калужской области, а потом уже и занесло его в наш чудесный Брянск, во вторую городскую больницу, в которой он два года работал участковым терапевтом. И тут как-то сразу начались повышения по службе. Предложили должность главного врача медсанчасти военного завода, она только открывалась в то время, но отпускать ценного специалиста никто не собирался, и главный врач второй больницы в свою очередь предложил ему должность начмеда. Вот так, еще в молодости, он стал большим начальником, заместителем главного врача одного из самых крупных медицинских учреждений области, в котором работали профессионалы высочайшего класса.
Одновременно с этой работой дежурил он и в инфекционной больнице. Как сам признаётся: была жена — он женился в Брянске, и была «любовница» — инфекция. Вот с этой своей «любовницей» он так и не смог расстаться. Она его увлекла настолько, что пришлось сделать крутой поворот: пойти работать в инфекционную больницу простым врачом. Но уже в 1977 году, после ординатуры, он стал главным. Уже тогда он хорошо владел иностранным языком, не зря учил уроки английского в ординатуре, и ему стали настойчиво предлагать поехать за границу. Так случился в биографии еще более крутой поворот: их с женой направили в Эфиопию, где они вместе «провоевали» три года.
От руководящей должности и там отделаться не удалось. Их группа работала в столице Эритреи — Асмэре. Сегодня это уже самостоятельное государство, отделившееся от Эфиопии. Госпиталь на тысячу коек, а врачей на все огромное хозяйство — двадцать человек. Терапевты, хирурги, гинекологи, педиатры… Напряженка приличная. И через несколько месяцев созрела конфликтная ситуация. Казалось бы, за границей нужно быть особо сплоченными — граждане же одной страны, всё-таки, земляки. Тем не менее пошли распри. Самое интересное, что не из-за зарплаты — она у всех была абсолютно одинаковая. Напряженную обстановку создавал сам руководитель группы. Он был диктатором, не считался с людьми, их мнениями, не вникал в суть их проблем и забот. Пошли письма в посольство, пошли собрания — врачи-то люди хоть, конечно, и дисциплинированные, но они в то же время свободолюбивые и самостоятельные, с ними, как с быдлом, не получится никогда. Приехало руководство из посольства, и в темпе вальса диктатора удалили с должности, а вместо него сразу, тут же, назначили руководителем группы Виктора Гращенкова. А это не совсем просто — руководить группой, в которую входили не только врачи, но и преподаватели университетов, тренеры по различным видам спорта, различные специалисты, с их проблемами приходилось разбираться в ежедневном режиме, потому что не бывает так, что не бывает проблем. Опыт наработал там очень ценный и засобирался уже на Родину, чтобы поскорее применить его на родной земле — контракт был на два года, как вдруг приехал главный эконом-советник посольства и вежливо сказал: «Посол просит остаться вас еще на год». «Просит» — с дипломатического языка переводится как «приказывает». Понятное дело — группа работала хорошо, взаимоотношения в коллективе наладились, в посольстве хотели, чтобы эта атмосфера закрепилась. Но жена — в слёзы. Уж очень тянуло домой, ведь сын был здесь. Эконом-советник — человек горячего сердца и холодного ума — щедро дал ночь на размышления. Этой ночи ему хватило, чтобы убедить жену еще «чуть-чуть» потерпеть. Эмоции эмоциями, а экономические стимулы работали, да и деонтологические — тоже. На Родине шло сто шестьдесят процентов от зарплаты, плюс отдельная зарубежная зарплата — по тем временам достаточно высокая. Это раз. И совсем другое отношение к тебе как к специалисту — очень уважительное. Это два. Там были и врачи из других стран — из Германии, Болгарии, Италии, эфиопские коллеги, взаимоотношения с ними были очень теплыми, но еще и местное население, и руководство страны — все к врачам относились трепетно. Ценили. Не было лишней траты времени на ненужные дела.
И плюс климат. Казалось бы, там можно умереть от жары — Африка, однако. На самом же деле там даже умереннее, чем у нас, в средней полосе России. Жили на высокогорье, две тысячи метров над уровнем моря. Чистый и сухой воздух, температура от двадцати до двадцати пяти градусов. Для здоровья благоприятнее не придумаешь.
Каждые выходные, в субботу и воскресенье, с группой военных советников — полковники, подполковники, солдаты — все занимались спортом. Боевые действия шли постоянно, поэтому и военные жили там тоже постоянно, у них была своя часть, аэродром, стадион. На нем и играли в волейбол, в футбол, там он научился играть в большой теннис.
Но в будни дел хватало. Население нищее, бедное и малообразованное, поэтому было много кишечных болезней, паразиты, малярия, которую привозили с низменных мест, менингиты, сыпи, циррозы, было очень много раненых, самим приходилось делать пункции — практики предостаточно.
Какой эпизод запомнился больше всего? Оказывается, не рабочий. Президент Эфиопии Менгисту Хайле Мариам часто приезжал в Асмару — не по вопросам укрепления собственного здоровья, а интересовался, как решаются проблемы. Никто не знал заранее, какой дорогой он поедет из аэропорта. На него неоднократно совершались покушения, он всегда был под прицелом, но революционная обстановка другого и предполагает. И вот он, бывало, неожиданно появляется и сразу быстро собирает различных специалистов: военных, врачей, представителей фирм и компаний — человек двести. Собрание проходит в виде фуршета. Он подходит к каждому руководителю групп и спрашивает о тех или иных нуждах людей, за ним всегда идёт пресс-секретарь, записывает. Не надо больше никаких бумаг, чтобы «ускорить процесс». Пресс-секретарь записал — все будет сделано. Были, например, проблемы с жильем, бытовые неурядицы, но все они решалось очень быстро.
И еще понравилась в Эфиопии настоящая демократия. По разным вопросам часто приходилось обращаться к губернатору. Приходишь на прием, сидят бедные люди, но, например, директор госпиталя — высокое должностное лицо — даже не думает «проскочить». Честно сидит вместе со всеми в очереди в ожидании приема губернатором. Нам в этом плане до Эфиопии далековато будет.
Бедные и богатые — все понимали, что врачи несут им благо, и были благодарны за это. Вечером, после работы, пойдут медики в бар пива попить, сидят, потягивают живительную влагу потихоньку, собираются уходить, просят бармена принести счет. Но бармен объясняет, что рассчитываться им не надо, потому что за них уже рассчитался «один больной». Кто, что — неизвестно. «Меценат» скромно остался в тени. Никакой показухи.
Случайное попадание в «десятку»
Он родился в Смоленске. В медицинском городе. Но в медицину попал, можно сказать, случайно. Окончил хорошую школу, сильное учебное заведение. Из их класса семнадцать из двадцати одного выпускника поступили в высшие учебные заведения! Уровень преподавания был такой, что не изучить предмет было невозможно — так добросовестно работали учителя, которых он и сейчас помнит поименно и которым очень благодарен. Они отдавали себя школе. Жили школой. И литература, и физика, и химия… — можно было выбирать, куда дальше идти учиться, но он выбрал медицину. И, как говорится, попал в «десятку». В медицинский институт из его класса сразу после школы поступили шесть человек. Просто решили, что медицинский — это лучший вариант. Но что интересно: тот, кто больше всех уговаривал поступать в медицинский, кто спал и видел себя студентом этого института, сам не поступил. Такие вот парадоксы.
Никакой потомственности, никаких династий, родители даже близкого отношения к медицине не имели. Сам собрал документы, сам отнес, сам поступил.
После института он чуть не стал военным, его личное дело уже отобрали, чтобы он пошел служить на Балтийский флот, двадцать пять лет. Но не хотелось ему на флот. Друг работал на военной кафедре при институте, он виртуозно владел плакатным пером и умел рисовать различные учебные схемы наступлений и отступлений. Он и предложил: «Перехожу на другую работу, пока вакансию не заняли, иди на мое место, я тебя порекомендую, скажу, что ты отлично пишешь плакатным пером…» Но он даже представления не имел, как выводить эти стрелы на схемах да еще плакатным пером, которого никогда не держал в руках. «Ничего — научу!» — сказал друг. И буквально через две недели, он уже, как известный «художник, окончивший ВХУТЕМАС» на пароходе «Скрябин», стал рисовать планы наступлений. Целый год продержался, а потом спокойно получил направление в Калужскую область, и там, в районной больнице, началась практическая медицина. С первого дня — и дежурства, и больные, и роды, и мелкая хирургическая помощь — всё, о чем мечтал…
Возглавить инфекционную больницу, в которой потом, как выяснилось, ему предстояло наработать почти весь свой трудовой стаж, он согласился не сразу. Слишком уж серьёзный противник — армия бактерий и вирусов. Только получив специальные знания — решился. Конечно, за эти годы много чего сделано, много событий, о которых целую книгу написать нужно. Газеты не хватит. Но можно подчеркнуть, что главное правило — делать своевременно — он соблюдал всегда. Когда увидел, например, что меняется структура инфекционной заболеваемости, что основную роль стали играть вирусные гепатиты, организовал гепатологический центр. Этот центр стал одним из первых в России и до сих пор — сейчас ему уже двенадцать лет — нет таких центров ни в Смоленске, ни в Калуге, ни в Орле, ни в Липецке, ни в Курске, ни в Белгороде. Приезжают за опытом. Лабораторная диагностика в инфекционной больнице сегодня практически такая же, как в ведущих клиниках страны. Недавно были очень квалифицированные гости из Москвы и долго удивлялись, что тут умеют делать то, что у них не умеют.
Домик в деревне
У него есть домик в деревне. В Выгоничском районе. Есть там и весь набор инструментов. Но уже не медицинских. Есть пруд, сделан мост, очередь за отделочными работами. Он получает от этой «смены вида деятельности» истинное наслаждение. Как человек творческий, любит делать своими руками.
Будут ли мемуары? «А что! — вдруг загорается идеей Виктор Дмитриевич, — у меня же по эфиопскому периоду — целый дневник. Вел его ежедневно. Вполне может получиться что-нибудь интересное…»
Как и всем докторам, задаю традиционный вопрос о личном примере в агитации за здоровый образ жизни:
— Как насчет зарядки по утрам, Виктор Дмитриевич? Вижу, выглядите вы крепенько, по-спортивному, не зря же в молодости в футбол играли за Смоленск…
Оказывается, делает зарядку. Но теперь не по утрам. Если раньше приходилось вставать ни свет, ни заря, то сейчас своим временем можно распорядиться по своему усмотрению, и график сместился. Теперь зарядка у него такая, о которой можно только помечтать: он спокойно пробуждается, бежит на озеро, купается — плавание и долголетие, напомню, если кто забыл, вещи взаимосвязанные, — потом с наслаждением ходит по росе босиком. А вечером повтор!!! Завидуете? Так, если есть возможность, берите пример.
